Неточные совпадения
Это была большая комната, но чрезвычайно
низкая, единственная, отдававшаяся от Капернаумовых, запертая
дверь к которым находилась в стене слева.
Он хотел выйти, но вдруг этажом
ниже с шумом растворилась
дверь на лестницу, и кто-то стал сходить вниз, напевая какой-то мотив.
— Где ключ? Отвори сейчас
дверь, сейчас,
низкий человек!
Это был господин немолодых уже лет, чопорный, осанистый, с осторожною и брюзгливою физиономией, который начал тем, что остановился в
дверях, озираясь кругом с обидно-нескрываемым удивлением и как будто спрашивал взглядами: «Куда ж это я попал?» Недоверчиво и даже с аффектацией [С аффектацией — с неестественным, подчеркнутым выражением чувств (от фр. affecter — делать что-либо искусственным).] некоторого испуга, чуть ли даже не оскорбления, озирал он тесную и
низкую «морскую каюту» Раскольникова.
Вообще все шло необычно просто и легко, и почти не чувствовалось, забывалось как-то, что отец умирает. Умер Иван Самгин через день, около шести часов утра, когда все в доме спали, не спала, должно быть, только Айно; это она, постучав в
дверь комнаты Клима, сказала очень громко и странно
низким голосом...
Не желая, чтоб его узнали, Самгин еще
ниже наклонил голову над тарелкой, но земляки уже расплатились и шли к
двери.
Были они до безобразия
низки, но, что глупее всего, окна,
двери, мебель — все, все было обвешано или убрано ситцем, прекрасным французским ситцем, и отделано фестончиками; но от этого комната казалась еще вдвое темнее и походила на внутренность дорожной кареты.
Они обошли дом кругом, спустились по гнилым ступеням вниз и очутились совсем в темноте, где пахнуло на них гнилью и сыростью. Верочка забежала вперед и широко распахнула тяжелую
дверь в
низкую комнату с запыленными крошечными окошечками.
Через длинную гостиную с
низким потолком и узкими окнами они прошли в кабинет Бахарева, квадратную угловую комнату, выходившую стеклянной
дверью в столовую, где теперь мелькал белый передник горничной.
В соседней комнате заскрипела кровать.
Дверь отворилась, и вошел человек лет пятидесяти, толстый,
низкого росту, с бычачьей шеей, глазами навыкате, необыкновенно круглыми щеками и с лоском по всему лицу.
Встанет заинтересовавшийся со скамейки, подойдет к дому — и секрет открылся: в стене
ниже тротуара широкая
дверь, куда ведут ступеньки лестницы. Навстречу выбежит, ругаясь непристойно, женщина с окровавленным лицом, и вслед за ней появляется оборванец, валит ее на тротуар и бьет смертным боем, приговаривая...
И мы добрались до какой-то избы,
О завтрашнем утре мечтая;
С оконцем из слюды,
низка, без трубы,
Была наша хата такая,
Что я головою касалась стены,
А в
дверь упиралась ногами;
Но мелочи эти нам были смешны,
Не то уж случалося с нами.
Мы вместе! теперь бы легко я снесла
И самые трудные муки…
Лестницы были прекоротенькие, число их было бесконечное, так что я ужасно задохся;
дверь отворили и затворили опять в пятом этаже, я это угадал еще тремя лестницами
ниже.
Анатомический театр представлял из себя длинное, одноэтажное темно-серое здание, с белыми обрамками вокруг окон и
дверей. Было в самой внешности его что-то
низкое, придавленное, уходящее в землю, почти жуткое. Девушки одна за другой останавливались у ворот и робко проходили через двор в часовню, приютившуюся на другом конце двора, в углу, окрашенную в такой же темно-серый цвет с белыми обводами.
Зевая, почесываясь и укоризненно причмокивая языком, Ибрагим отпер
двери. Узкие улицы татарского базара были погружены в густую темно-синюю тень, которая покрывала зубчатым узором всю мостовую и касалась подножий домов другой, освещенной стороны, резко белевшей в лунном свете своими
низкими стенами. На дальних окраинах местечка лаяли собаки. Откуда-то, с верхнего шоссе, доносился звонкий и дробный топот лошади, бежавшей иноходью.
Брат и сестра простились с нею молча. Ей показалось, что Николай поклонился
ниже, чем всегда, и крепче пожал руку. А Софья проводила ее до комнаты и, остановясь в
дверях, сказала тихо...
Возвращаться назад было поздно, тогда она смело позвонила в
дверь этажом
ниже квартиры знакомых и, войдя со своим чемоданом к незнакомым людям, откровенно объяснила им свое положение.
«Благодетель — есть необходимая для человечества усовершенствованнейшая дезинфекция, и вследствие этого в организме Единого Государства никакая перистальтика…» — я прыгающим пером выдавливал эту совершенную бессмыслицу и нагибался над столом все
ниже, а в голове — сумасшедшая кузница, и спиною я слышал — брякнула ручка
двери, опахнуло ветром, кресло подо мною заплясало…
По широкой сумрачной лестнице сбежал
ниже, потянул одну
дверь, другую, третью: заперто. Все было заперто, кроме только той одной «нашей» квартиры, и там — никого.
Экзархатов первый пошел, а за ним и прочие, Румянцев, впрочем, приостановился в
дверях и отдал самый
низкий поклон. Петр Михайлыч нахмурился: ему было очень неприятно, что его преемник не только не обласкал, но даже не посадил учителей. Он и сам было хотел уйти, но Калинович повторил свою просьбу садиться и сам даже пододвинул ему стул.
В гостиной были
низкие потолки. Они давили Передонова. Мебель тесно жалась к стенке. На полу лежали веревочные маты. Справа и слева из-за стены слышались шопоты и шорохи. Из
дверей выглядывали бледные женщины и золотушные мальчики, все с жадными, блестящими глазами. Из шопота иногда выделялись вопросы и ответы погромче.
В это мгновенье на пороге
двери показался человек, широкоплечий, загорелый, в толстом байковом пальто и клеенчатой
низкой шляпе. Он остановился в недоумении.
Казаки сидели за ужином в мазаных сенях кордона, на земляном полу, вокруг
низкого татарского столика, когда речь зашла о череде в секрет. — Кому ж нынче итти? — крикнул один из казаков, обращаясь к уряднику в отворенную
дверь хаты.
— Сейчас согреемся! — утешил меня Иваныч, отворяя
дверь в
низкое здание кубочной, и через сени прошли в страшно жаркую, с сухим жгучим воздухом палату.
Тут двое слуг, войдя поспешно, растворили
дверь настежь, и боярин Кручина вошел в комнату. Все присутствующие вытянулись в нитку и отвесили молча по
низкому поклону; одна Власьевна, забыв должное к нему уважение, закричала громким голосом...
Двери отворились, и незнакомый вошел в избу. Купец с земским прижались к стене, хозяин и хозяйка встретили его
низкими поклонами; а стрелец, отступив два шага назад, взялся за саблю. Незнакомый, не замечая ничего, несколько раз перекрестился, молча подостлал под голову свою шубу и расположился на скамье, у передних окон. Все приезжие, кроме Кирши и Алексея, вышли один за другим из избы.
Он останавливался у
дверей, старался подсмотреть и подслушать, что делается в отдельных кабинетах, и ему казалось, что он играет заодно с куплетистом и этими дамами какую-то
низкую, презренную роль.
Войдя наверх, Илья остановился у
двери большой комнаты, среди неё, под тяжёлой лампой, опускавшейся с потолка, стоял круглый стол с огромным самоваром на нём. Вокруг стола сидел хозяин с женой и дочерями, — все три девочки были на голову
ниже одна другой, волосы у всех рыжие, и белая кожа на их длинных лицах была густо усеяна веснушками. Когда Илья вошёл, они плотно придвинулись одна к другой и со страхом уставились на него тремя парами голубых глаз.
Он шептал долго, торопливо, а его глаз все время подозрительно бегал по сторонам, и, когда отворялась
дверь, сыщик подскакивал на стуле, точно собираясь убежать. От него пахло какой-то мазью; казалось, что он стал менее грузен,
ниже ростом и потерял свою важность.
Был сырой, осенний вечер, когда я в последний раз отворил
низкую грязную
дверь «Каторги»; мне навстречу пахнул столб белого пара, смеси махорки, сивухи и прелой тряпки.
Рославлев и Рено вышли из кафе и пустились по Ганд-Газу, узкой улице, ведущей в предместье, или, лучше сказать, в ту часть города, которая находится между укрепленным валом и внутреннею стеною Данцига. Они остановились у высокого дома с небольшими окнами. Рено застучал тяжелой скобою; через полминуты
дверь заскрипела на своих толстых петлях, и они вошли в темные сени, где тюремный страж, в полувоинственном наряде, отвесив жандарму
низкой поклон, повел их вверх по крутой лестнице.
Дверь где-то стукнула, из-за
низких ширмочек выскочил длинный лакей и пошел вперед проворной, боковой походкой, мелькая в полутьме коридора глянцевитой спиной и подвороченными рукавами.
— Да, подслушивала. Не хотите ли вы стыдить меня, как этого дурака? Послушайте, клянусь вам, что если вы еще будете меня так мучить и назначать мне разные
низкие роли в этой
низкой комедии, то я брошу все и покончу все разом. Довольно уже того, что я решилась на главную низость! Но… я не знала себя! Я задохнусь от этого смрада!.. — И она вышла, хлопнув
дверями.
Лаевский, недоумевая, отворил
дверь и вошел в комнату с
низким потолком и занавешенными окнами. На столе стояла свеча.
Флаг на духане размок от дождя и повис, и сам духан с мокрой крышей казался темнее и
ниже, чем он был раньше. Около
дверей стояла арба; Кербалай, каких-то два абхазца и молодая татарка в шароварах, должно быть жена или дочь Кербалая, выносили из духана мешки с чем-то и клали их в арбу на кукурузовую солому. Около арбы, опустив головы, стояла пара ослов. Уложив мешки, абхазцы и татарка стали накрывать их сверху соломой, а Кербалай принялся поспешно запрягать ослов.
Он ушел, наклонив голову в
двери ниже, чем это было необходимо, а я лег спать, думая, что, пожалуй, лучше будет, если я осенью уйду отсюда. Зачем он сказал про Антония? Не понравилось это мне.
— Ну, малшик, слуш, — сказал он, грозя указательным пальцем перед носом Пети, — когда ты хочу там… (он указал на
дверь), — то будет тут!!. (он указал несколько
ниже спины), — und fest! und fest!!. [И крепко! и крепко!!. (нем.).] — добавил он, выпуская его из рук и допивая оставшееся пиво.
Отворив
дверь, Эдвардс вошел к крошечную
низкую комнату, расположенную под первой галереей для зрителей; нестерпимо было в ней от духоты и жары; к конюшенному воздуху, разогретому газом, присоединялся запах табачного дыма, помады и пива; с одной стороны красовалось зеркальце в деревянной раме, обсыпанной пудрой; подле, на стене, оклеенной обоями, лопнувшими по всем щелям, висело трико, имевшее вид содранной человеческой кожи; дальше, на деревянном гвозде, торчала остроконечная войлоковая шапка с павлиньим пером на боку; несколько цветных камзолов, шитых блестками, и часть мужской обыденной одежды громоздились в углу на столе.
— Ну-ка, свети, — сказала она Сергею, идучи к
двери. —
Ниже,
ниже свети, — говорила она, внимательно осматривая все половицы, по которым Сергей должен был тащить Зиновия Борисыча до самой ямы.
И вдруг, однажды вечером, когда мы с Коноваловым готовились сажать хлебы,
дверь в пекарню отворилась, из темноты сырых сеней
низкий женский голос, одновременно робкий и задорный, произнес...
Сквозь неприкрытую
дверь был виден кусок синего неба и скучный узор ветвей ветлы на нём, в огороде работали девки, Анна с Натальей звонко перекликались, а Христинин сочный
низкий голос был слышен редко, звучал сердито и неохотно.
Они вошли в ворота на поросший травой монастырский двор. Из открытых
дверей маленькой церковки доносилось пение. Кончалась заутреня. Брат Павлин как-то весь съежился и показался Половецкому
ниже ростом.
Средняя
дверь отворилась, и вошел старый-престарый Тойон, с большою серебристою бородой, спускавшеюся
ниже пояса. Он был одет в богатые, неизвестные Макару меха и ткани, а на ногах у него были теплые сапоги, обшитые плисом, какие Макар видел на старом иконописце.
Сперва нельзя было видеть его за толстою учительшею, стоявшею в самых
дверях; но, когда она, окончив длинное приветствие свое, присела
ниже обыкновенного, Алеша, к крайнему удивлению, из-за нее увидел… не шлем пернатый, но просто маленькую лысую головку, набело распудренную, единственным украшением которой, как после заметил Алеша, был маленький пучок!
Колибри засмеялась коротким странным смехом… точно у ней в горле стеклышки столкнулись. Она покачала головой, повела кругом глазами, положила гитару на стол и, проворно подойдя к
двери, разом ее притворила. Она двигалась живо и ловко, с едва слышным быстрым шумом, как ящерица; сзади ее волосы спускались
ниже колен.
Его новая знакомая, которую мы отныне будем звать Эмилией, ввела его чрез темный и сырой чуланчик в довольно большую, но
низкую и неопрятную комнату, с громадным шкафом у задней стены, клеенчатым диваном, облупившимися портретами двух архиереев в клобуках и одного турка в чалме над
дверями и между окон, картонами и коробками по углам, разрозненными стульями и кривоногим ломберным столом, на котором лежала мужская фуражка возле недопитого стакана с квасом.
Когда он еще только входил в
низкую сводчатую
дверь колокольни и сразу попадал во тьму и сухой холод каменных переходов, он чувствовал себя отрешенным от всего, что составляло его жизнь, и готовым к восприятию чего-то великого, радостного и таинственного, чего нельзя передать словами.
Елене стало досадно и стыдно. Хотя она едва только успела бросить взгляд на Макрину, но ей уже казалось, что она видела промелькнувшую на Макринином лице нечистую улыбку. Елена поспешно подошла к
двери и заперла ее на ключ. Потом она легла на
низком и мягком ложе и думала печально и смутно…
И так, твердый и прямой, прошел о. Игнатий до кладбища и такой же вернулся назад. И только у
дверей в комнату жены спина его согнулась немного; но это могло быть и оттого, что большинство
дверей были
низки для его роста. Войдя со свету, он с трудом мог рассмотреть лицо жены, а когда рассмотрел, то удивился, что оно совсем спокойно и на глазах нет слез. И не было в глазах ни гнева, ни горя — они были немы и молчали тяжело, упорно, как и все тучное, бессильное тело, вдавившееся в перину.
Алексей Степанович выскочил в
дверь, чуть не стукнувшись головой о
низкую притолоку — и остановился: перед самыми его ногами стояла вода, уже окружившая ракиту, и по ней тихо плыли и кружились грязные соломинки навоза, смытого со двора.